В кубрике матерятся попадавшие при рывках подчиненные Бешеного Стаса.

Девушка с картинно-красивым лицом движением сломанной куклы раз за разом пытается выйти с мостика, и всякий раз утыкается в одно и то же место слева от двери.

… знали правду обо мне…

… знали правду обо мне…

Корабль ждет удара кнутом. И только через долгие четыреста секунд Юлия понимает, что существует семьдесят третий вид боли.

… всех вступивших в хоровод…

Это когда боль попросту не приходит.

Это когда даже боли на тебя насрать.

… оставляя золой!

* * *

Золу дед выгребает в помятую алюминиевую кастрюлю. Потом долго раскладывает растопку. Сначала мелкие щепки. За ними палочки потолще. Отрывает лоскуток бересты — видно, что такой козырный материал старик бережет. Вот чиркает спичка. С шипением занимается береста. Начинает потрескивать и растопка. Наконец, занимаются дрова — и тут уже пламя гудит.

— … Бьется в тесной печурке Лазо… — ворчит дед, захлопывая дверку. Внук за столом, выставляет из объемистого мешка подарки:

— Вот, хамона попробуешь. А эта бутылка из Малаги, говорят, настоящее. А вот еще…

— Ладно-ладно. Хрен бы с ними, с обоями. Ну, гордись, Пигмалион. Понесем фигню в массы. На каждом флоте у нас имеется по эскадре туманников. А что с ними делать, один ты теперь знаешь.

Дед подходит к немного косому платяному шкафу, щелкает выключателем. Ругается:

— Опять нет контакта… — шевелит светодиодную полоску, пока та не вспыхивает белым.

— Приказ — с Чирка. А мундирчик тебе вот, — снимает вешалку с черным кителем, — Парадный отцу отдал, так что себе сам заказывай.

— Он говорил… вчера.

— А ты ему что…ну, если не секрет, конечно?

— Ровно три слова. Папка, говорю, прости засранца.

— А он что?

— А он буркнул: к деду заезжай, форму забери.

Старик подносит вешалку к люстре. Поворачивает так и этак. Бормочет:

— … хоть и дурак, не прост. И не пуста моя голова…

— В ней обитает ветер — подхватывает внук, — Девятибалльный ост!

— Тот, что приносит лето на острова!.. ладно. А что после боя там за пропадание связи было?

Внук мнется. Видно, что победную реляцию портить ему неохота.

— Так… Сбой автоматики. В бою там куда нам только не влепили. Вот и дергало… ходовые группы.

— А! — понимающе качает головой дед, — Сдается мне, задачу младшенького ты тоже раньше него распутал.

— Дед. Никаких намеков. Говорю же: сбой автоматики.

* * *

— Сбой… автоматики… — выдыхает капитан. Обувь он скинул, чтобы плыть. Из кителя выпутался тоже. Галстук с заколкой отвалился где-то по пути сам собой. Три кабельтовых — это по гладкой речке или в бассейне просто. При волнении хотя бы в пару баллов — уже задача. Только в дедовский кортик лейтенант вцепился, как в свое. Босой, остро вооруженный — и мокрый, как мышь.

Аватара стоит на нижней площадке трапа с прежним непроницаемым лицом. Потом наклоняется и выдергивает капитана из воды.

— Сам-то веришь в сбой?

— Нет, — отвечает капитан, — Я вот на облако смотрю… и кажется мне, понимаю.

— Что ты можешь понимать в нас?

— Чего ты боялась потерять. Потерять себя. А ты вообще сейчас — есть?

— Ты сам-то есть? На корабле — ты по уставу. Среди людей ты по правилам вежливости. По понятиям. По совести. И много там еще всяких правил.

— Там — это где?

— В виртуале. Мы же его сканировали, когда воплощение выбирали. Кабели между Европой и Неевропой где проходят? Ты не уходи от вопроса. Ты — есть? Кто ты — помимо устава? Помимо всех этих правил? Ты предлагаешь мне… нам… что? Отрастить себе такую вот паутину, из которой вы все сами пытаетесь убежать?

Капитан склоняет голову налево и ковыряет в ухе мизинцем.

— Чорд! Затекло, блин… Ты все усложняешь. Я предлагаю тебе служить во флоте.

— Все?

— Для начала — хватит.

— А потом?

— А вот потом — сама решай. Не надо усложнять задачу. Будем решать один вопрос за раз.

— Тогда скажи мне, почему ты не кричишь и не ругаешься. И даже как будто не испуган. А ты по меркам людей молодой. И ты вернулся. Неужели ты не понимал, в любой момент…

Командир пожимает плечами:

— Что до спокойствия, так это не храбрость, а скорее — профессиональная деформация. Даже до появления Тумана военные моряки по приказу лезли в стальные коробки, ночевали на торпедах, погружались верхом на реакторе. Кораблем я уже командовал, ракетным катером. И ходил в поиск еще тогда, когда вирус этот не придумали. Вся надежда была на ракеты с килотонными боеголовками, и на то, что мы успеем их запустить. И что туманник их не собьет. Как ты себе представляешь истерику за пультом ракетного катера? Ага, вот и я никак… И похоронил семерых. Адмирал, сука, знал, на что давить. Раз похоронил экипаж, два похоронил экипаж. На третий раз никто со мной в море идти не хочет. Списали. Перевели на «черти-што-флот». Тут я один. Как ни повернись, хоть похоронки больше писать не буду. Морпехи ведь прикомандированные, за них база отвечает.

— Но ты ведешь себя, как будто ты знал о проекциях раньше. Откуда?

— Во-первых, ты хоть представляешь себе, сколько нужно знать и уметь, чтобы запустить ракету с подвижной платформы в море? Это тебе не с твердой земли, где хотя бы одна точка маршрута прибита гвоздями… Ой. Блин. Вот как раз ты-то и знаешь. Ну так, привык я читать книжки. Всякие.

Во-вторых, я не один. У меня очень хитрый дед и толковый младший брат. И я могу пользоваться опытом очень разных людей, которые писали определения разумного существа. Тут преимущество той самой паутины, которую ты вокруг меня увидела.

— Я помню, определение «родственники». Если я соглашусь, как поступят с моими родственниками?

— Лидеры? — переспрашивает командир, — «Минск», «Ташкент», «Ленинград»… Ташка, Ленка и… Минька? Оформим.

— Что значит «оформим»?

— Буквально: вот на мне парадная форма флота.

— Нам тоже нужно будет носить такую?

— Почти. Сейчас пошли домой.

— У меня нет дома.

— Теперь — есть. Сразу по приходу — все четверо к Тамаре Петровне.

* * *

— Тамара Петровна, вот — привел…

— Ты же говорил, будет одна!

— Ну… вместе веселее.

— Стой. А они что, без капитанов пришли? А кому они подчиняются?

— Флагману. Вот ей.

— Знаешь, лейтенант, я их сейчас всех четверых запишу на твою фамилию. И амбец тебе тогда, в базе проходу не дадут ведь.

— При всем уважении, Тамара Петровна, вы будете в этом кардинально не правы.

— Да щас! Найденышей имею полное право до установления личности записывать на фамилию командира. Так-то, лейтенант.